Предпосылки создания ингушской национальной государственности в 20-х гг. ХХ века

Окончание гражданской войны в Терской области и изгнание белых с Северного Кавказа, в котором Ингушетия сыграла важнейшую роль, не стало концом тех трудностей и лишений, которые принесли с собой общественные потрясения 1917-1920 гг. То, что принято обозначать словом бедность и разруха – явления, свирепствовавшие по «горячим следам» гражданской войны  в масштабах всей России, не были исключением и для Ингушетии. Однако в ингушских условиях присутствовала и своя специфика.
Социально-экономическое положение Ингушетии в этот период было в полном смысле этого слова бедственным. Нахождение на перекрестке геополитических, исторических, политических векторов России и Кавказа, а также активное участие ингушей в событиях гражданской войны на Тереке оставило жестокий след на  ингушской земле. От войны серьезно пострадали культурный и экономический центр Ингушетии- Владикавказ,  крупнейшие равнинные населенные пункты  Базоркино, Назрань, в руинах лежали Долаково, Кантышево, Кескем, Сурхохи, Насыр-Корт, Экажево.
Выделение субсидий из центра было актом спорадическим и скорее символическим, чем способным решить кардинально какую-то проблему Ингушетии. Таким образом большевистское руководство стремилось не вызвать слишком быстрого разочарования в ингушской среде политикой Советской власти, что было чревато  для нее серьезными трудностями в условиях, когда режим Советов на Тереке хотя и одержал победу (во многом с помощью тех же ингушей), но еще не укрепился окончательно. Исходя из этих соображений, оно стремилось к некоему компромиссу с ингушским обществом.
К такому компромиссу относится в частности более умеренное и не сопряженное с такими эксцессами как в Центральной России проведение в Ингушетии продразверстки. Конечно, завышенные требования организаторов разверстки нищая, все еще почти безземельная и разоренная войной ингушская деревня выполнить не могла физически. Однако, как известно, когда речь шла о российских губерниях, большевиков такие факты не останавливали перед изъятием без остатка всех продовольственных ресурсов у населения, вплоть до организации  карательных  экспедиций против недовольных и неподчиняющихся требованиям разверстки.
Терпимое отношение к религии также относится к отличительным чертам упомянутого компромисса с властью в ингушских условиях. Такая линия в целом была характерна для политики большевиков в тот период не в одной только Ингушетии. На мусульманских окраинах бывшей империи большевики опасались давать в руки своих все еще влиятельных политических противников такой козырь, как обвинение в богоборчестве и воинствующем безбожии. Именно поэтому на протяжении всей гражданской войны большевистским эмиссарам на местах, в частности на Кавказе, была дана куда большая свобода рук для лавирования в вопросах отношения к религии и  заключения тактических союзов с клерикальными силами, которые составляли определенную  и не столь уж маловлиятельную часть национально-освободительного движения- как антицарского, так и позднее антибелогвардейского. В Ингушетии, Чечне, Дагестане это дало хорошие плоды, позволив красным опираться в борьбе со своими противниками на временных союзников в лице религиозно-националистических движений.  Многие муллы и шейхи стали вождями антиденикинской борьбы в горских областях Северного Кавказа. В Ингушетии в частности, заметным политическим и военным лидером освободительного движения стал Тарко-Хаджи Гарданов.
Теперь, сразу после окончания военных действий большевики опять же исходя из тактических соображений не могли сразу пойти на открытый разрыв с этой счастью общества и пока она не выражал открытой нелояльности предпочитали не форсировать этого разрыва.    Посему они  были вынуждены волей-неволей лавировать, в поисках более или менее приемлемого для себя и для горцев компромисса, пусть и временного, по основным сферам общественной жизни в регионе и в первые годы после окончания гражданской войны на Северном Кавказе.
Характерной особенностью того времени для общественной жизни региона  была форсированная коммунизация. Ингушетия в этом плане заметно опережала куда большую по размерам территории и населения Чечню, где было на 1920 г. всего 6 коммунистов, тогда как в Ингушетии 37 членов и 430 кандидатов в члены партии. Степень распространения коммунистических идей здесь должна была проиллюстрировать открывшаяся 19 июня 1920 г. в Назрани первая партийная конференция Ингушетии, которая избрала новый руководящий партийный орган -Ингушский партком (до этого в Ингушетии и в Грозном были созданы оргбюро РКП(б)).  Секретарем парткома стал И.Зязиков. В августе 1920 г. были созданы 3 коммунистические ячейки, а в конце 1921 г. их в Ингушетии было уже 33. Таким образом, Ингушетия одной из первых областей Северного Кавказа встраивалась в структуру партийно-бюрократической машины советского государства, призванной в дальнейшем стать становым хребтом всей советской системы на долгие десятилетия.
Все эти факторы, очевидно, были учтены большевистским руководством и определили его действия в конце 1920- начале 1921 гг. в отношении Северного Кавказа.
В то же время официальная советская историография признает, что «малочисленность кадров партийно-советских работников при наличии сильных пережитков патриархально — родового быта, религиозного фанатизма, культурной и политической отсталости масс сказалось уже на результате выборов в советы, проведенных летом 1920 г. в Чечне и Ингушетии. Этот факт говорит о том, что выборы 1920 г. все же были, видимо, достаточно демократичными, если уже вскоре пробольшевистский «съезд трудовой Ингушетии» обратился к Орджоникидзе с просьбой о скорейшем назначении перевыборов в исполком, которому он выразил полное недоверие (поскольку тот, очевидно, был не столь лоялен большевикам). В Ингушский окрсовет, тем не менее, прошли Ю. и Х Албогачиевы, И.Зязиков, С.Альдиев, А.-Г. Гойгов, Маматиев, Тутаев, И.Мальсагов.
Большевики не могли, с одной стороны, смириться с грозящей потерей их ставленниками ключевых позиций в регионе, а с другой- не считаться с местными реалиями. Все же пока, в условиях фактически незавершенной войны, разрухи и сохранения «империалистических плацдармов» в виде тогда еще независимых стран Закавказья в непосредственной близости от Терской области большевистское руководство сделало ставку «на пряник». Несмотря на военные операции в Чечне и замену там исполкомов ревкомами уже в 1921 г. (в августе 1922 г. эта мера была повторена, затронув вместе с Чечней  уже и Ингушетию), в конце 1920- начале 1921 гг. большевистская верхушка предприняла ряд принципиально важных мер.
Прелюдией новой национальной политики стал I съезд народов Востока, состоявшийся в сентябре 1920 г. в Баку, на котором присутствовало 82 делегата от Чечни и 13 –от Ингушетии. Один из его участников-ингушей А.-Г.Гойгов вместе с группой других делегатов имел встречу с Лениным в Москве.
Чрезвычайный съезд народов Терека состоялся 17 ноября 1920 г. во Владикавказе. На нем присутствовало 500 делегатов, представлявших все основные национальности области.  Присутствовали и выступили с речами Киров и Орджоникидзе. Еще одним высоким гостем съезда стал деятель, который, хотя и пользовался на тот момент и в партии, и в регионе меньшим влияниям, чем двое упомянутых выше большевика, но уже вскоре превратит страну в удел соей единоличной диктатуры. По иронии судьбы этот человек — наркомнац Иосиф Сталин,- от имени ЦК РКП(б) и Советского правительства декларировал Советскую автономную Горскую республику. Забегая вперд, можно отметить, что через три года после описываемых событий одним из первых шагов своего 30-летнего правления Сталин сделал ликвидацию Горской республики.
Хотя в Терской области с начала 1920 г. существовали Советы (в отличие от Дагестана, где продолжали действовать ревкомы), для рассмотрения вопроса об автономии был созван съезд народов Терека, а не съезд Советов. Очевидно, что в условиях, когда результаты выборов в местные Советы не удовлетворили большевиков (а в Ингушетии процент партийных членов новоизбранных сельсоветов не превышал 19%), им было гораздо легче манипулировать ходом работы съезда народов Терека, а не более легитимного, но в перспективе менее лояльного съезда Советов.
21 января 1921 г. выходит декрет ВЦИК об образовании на территории бывшей Терской области Горской республики. Пункт 8 постановления гасит: «Автономная Горская Социалистическая Советская Республика делится на 6 административных округов, каждый со своим  окружным исполкомом:  1)Чеченский; 2)Ингушский; 3) Осетинский; 4)Кабардинский; 5)Балкарский; 6)Карачаевский». Владикавказ и Грозный с нефтяными промыслами выделялись  в самостоятельные административные  единицы, подчинявшиеся непосредственно ЦИК и СНК ГАССР.
Процесс образования Горской советской республики завершился 16-22 апреля 1921 г. Учредительным съездом Советов республики во Владикавказе, который от имени ВЦИК и ЦК РКП (б) приветствовал С.М.Киров. От Ингушетии в руководящие органы республики вошли И.Зязиков – в ЦИК на правах зампреда и в СНК – наркомвнудел. 27 января 1922 г. он был избран председателем Горского ЦИКа.
В начале 20-х гг. Ингушетия расширилась с 184438,90 дес. земельной площади до 292 193 дес., что дало возможность большинству жителей нагорной части переселиться на плоскость. Общая площадь Ингушетии выросла на 58,4%. Однако, душевая обеспеченность  всей землей по области увеличилась на 0,78 дес., а обеспеченность одной только удобной землей – всего на 0,07 дес. И, таким образом, по мнению М.Л.Тусикова «…фактическая обеспеченность  удобными землями нисколько не повысилась и /…/ кризис малоземелья в Ингушетии далеко еще не изжит». Тяжелым испытанием стала  и засуха в Ингушетии летом 1921 г., следствием чего явились скудные урожаи зерна в Кескеме, Назрани и др. местах.
Достаточно умело большевики обошлись и с национальным вопросом. В целом, даже недоброжелатели Советов вынуждены были констатировать заметное оздоровление межнационального климата в крае после завершения гражданской войны. Шаги большевиков отчасти навстречу чаяниям горских народов (в плане аграрном), отчасти нейтралистские (в плане «ничейного» статуса Владикавказа и Грозного) были в тот момент достаточно дальновидными. Причем эффективность этих мер (например, с ничейным статусом столиц) де-факто признавалась и в эпоху раннего сталинизма – даже после расчленения  Горской республики в 1924 г. то же Владикавказ (Орджоникидзе) еще 10 лет оставался единой столицей двух вновь образованных автономных областей – Ингушской и Северо-Осетинской. Очевидно, решения, принятые в этом плане еще в 1921 г., довольно полно соответствовали интересам и ожиданиям самих горских народов, если Сталин решился начать произвольную перекройку административно-территориального устройства только в тот момент, когда прочность его позиций и в центре, и в регионе уже не вызывала сомнений.
Заметно улучшилось положение с образованием. В Чечне и Ингушетии к концу 1920 г. было открыто 108 национальных школ, в которых обучалось 3895 учащихся. Начали выходить газеты «Ингушская беднота» (с 1920 г.), «Serdalo». Все же процент грамотных к 1924 г. оставался ничтожным – всего 3%. Кроме того, к примеру, нагорная часть Ингушетии даже в середине 20-х годов была лишена элементарной организации здравоохранения,  хотя на плоскости ситуация была уже не столь плачевной.
Несмотря на то, что со смертью Ленина в эволюции внутренней политики руководства СССР намечаются вполне определенные сдвиги весьма тревожного характера, и, в первую очередь – в сфере национальной и региональной политики, все же нельзя не отметить, что в развитии Ингушетии в 20-30-е гг. произошли серьезные изменения к лучшему. 7 июля 1924 г. с упразднением Горской АССР Ингушетия получает статус автономной области. Административным, экономическим и культурным центром Ингушской АО, как и ранее, остается Владикавказ, являвшийся одновременно и центром Северо-Осетинской АО.
Как отмечалось выше, уже в первой половине 20-х гг. была значительно снижена острота земельной проблемы за счет возвращения Ингушетии части ее бывших исторических земель. В результате значительная часть ингушского населения получила, наконец, возможность выселиться из гор на равнину. Этот естественный процесс, долгие десятилетия искусственно тормозившийся царской администрацией, теперь развивался особенно бурно. К концу 1922 г. площадь землепользования Ингушетии возросла на 108 тыс. десятин по сравнению с довоенной и составила к 1923 г. 198740 десятин.
На 1928 г. в Ингушской АО насчитывается 150 населенных пунктов. В конце 20 — начале 30-х гг. как и в целом по стране, в области идет коллективизация. К концу 1930 г. в Ингушетии колхозы охватывали 23 % крестьянских дворов.
Постепенно создавались и условия для становления промышленности. Хотя в Ингушской АО в 1924 г. насчитывалось только 16 предприятий, относительно крупными из которых можно было считать не более трех, уже к 1928 г. число предприятий выросло до 19. Были введены в строй ремонтно-механическая мастерская, кирпичный завод и крупная мельница в Назрани, консервный завод в Базоркино, лесопильный – в селении Мужичи. Реконструируются и подвергаются расширению некоторые прежде существовавшие предприятия: кожевенный, мыловаренный, винодельческий, крахмальный заводы, типография. В этот период появляется и нефтяная промышленность Ингушетии. В 1933 г. начинается добыча нефти в Малгобеке.
Если нагорная часть Ингушетии даже в середине 20-х годов была лишена элементарной организации здравоохранения, то на плоскости ситуация в этой сфере по сравнению с царским временем значительно улучшается. Во Владикавказе располагается Центральная Ингушская больница, в Назрановской больнице открывается инфекционное отделение в дополнение к инфекционному отделению, имеющемуся в Центральной больнице. К 1926 г. в Ингушетии работают уже 2 тубдиспансера.
Таким образом, в 1920-е гг. Ингушетия прошла трудный путь от разоренного войной региона, представлявшего веной 1920 г. по сути неостывшее поле боя, до одного из важнейших субъектов советского национально-государственного строительства на Северном Кавказе. Итоги этого краткого переходного периода были неоднозначны и противоречивы. Нельзя утверждать, что все или хотя бы большая часть проблем Ингушетии была разрешена полностью и окончательно. Конечно, такие серьезные подвижки, как значительное смягчение остроты малоземелья, осторожный и в целом справедливый подход к решению национального вопроса ( во всяком случае по сравнению с царским временем), рост образования и улучшение дел со здравоохранением не могут не быть отмечены как позитивные сдвиги. Но в то же время наряду с решением старых проблем возникали и новые. Хотя большевики и пытались в тот период проводить в регионе, как и на других национальных окраинах, боле гибкую и учитывающую местные особенности политику, все же реквизиции, продразверстка, репрессии легли и на плечи измотанного войной и ее тяготами ингушского населения. Тем не менее, именно в этот сложный период были заложены основы для будущего стремительного рывка в социально-экономическом и культурно-образовательном развитии Ингушетии, который был сделан в последующее десятилетие- одно из самых продуктивных и относительно безоблачных периодов  в драматической истории ингушского народа.